Подожди еще немножко. Скоро буду. Неотложка.
Лежа на дешевой клеенке, покрывающей своей целлофановой бесконечностью, способной вместить в себя всю вселенную и парочку приблудившихся галактик, пыль нервно озиралась по сторонам. Иногда она закуривала, иногда начинала петь, но прерывалась на второй строчке, запутавшись в собственных мыслях и бахроме скатерти, той, которой на столе не лежало. Бахромчатая, с висюльками, которые очень любила заплетать в косички маленькая дочка живущих здесь больших родителей, скатерть когда-то покрывала собой стол, но потом на нее пролили черничное варенье, а собачки Сони дома, как назло, не оказалась – пребывала на прогулке, или даже на водах, кто уж теперь вспомнит. Без Сони скатерть спасти было некому и ее никто не спас. Где теперь она – неведомо, да и не о ней речь. Речь, кстати, о пыли, о которой тоже сказать вроде как нечего, потому что вот прямо сейчас придет выросшая дочка больших родителей, вооруженная тускло-розовой плохо пахнущей тряпкой и, брезгливо морщась, сотрет со стола и пыль и хлебные крошки и даже позавчерашнее пятно от кофе, ставшее уже деталью интерьера. Брезгливо, потому что тряпка, значит, тряпку надо выкинуть. Она и выкинет, только стол протрет сначала, где-то здесь порок логики, да и ладно. Порог логики – вот что намного страшнее. Запираем бедняжку ладно бы в четырех, а то ведь в двух стенах, а после жалуемся на общую недоразвитость и незадействованность скрытых способностей мозга. Смотрим-то зрачками вовнутрь, какой уж здесь эмпиризм, солипсизм сплошной, да и тот ограниченный теми самыми двумя стенами, которых тоже не существует.
То ли дело пыль. Лежит себе, озирается, курит. Взволнована чем-то, не иначе. С антропоцентрической точки зрения можно предположить, что пыли не чужд инстинкт самосохранения и она боится быть стертой с лица скатерти. Это глупость, разумеется – пыль прекрасно знает, что время циклично, а пространство не существует в объективной реальности. Просто пыли захотелось поволноваться, для разнообразия. Это бодрит.
То ли дело пыль. Лежит себе, озирается, курит. Взволнована чем-то, не иначе. С антропоцентрической точки зрения можно предположить, что пыли не чужд инстинкт самосохранения и она боится быть стертой с лица скатерти. Это глупость, разумеется – пыль прекрасно знает, что время циклично, а пространство не существует в объективной реальности. Просто пыли захотелось поволноваться, для разнообразия. Это бодрит.